Рассказ.

Анна Приткова.

 

Теплым летним вечером сидели на террасе три женщины и говорили о Причастии, обожении и о том, как трудно войти в Царствие Небесное. Рядом с ними за столом сидела девочка лет пяти и явно скучала. Она гонялась за пушинками от одуванчика, дула в чашку с компотом и обдумывала, как бы культурно покинуть эту хорошую компанию, чтобы ее не обидеть.

 И вдруг прилетела большущая оса. Она сделала круг над чашкой девочки и… упала в нее. Девочка посмотрела на взрослых и тут же, не размышляя, опустила свой палец чашку.

-Наталья прекрати баловаться, — сказала ей мама. 

 -Я не балуюсь, -ответила та, — я осу спасаю.

 -Вот укусит она тебя за палец, тогда будешь кричать и плакать, — строго напомнила ей мама.

 -Да. — Вздохнула Натка, но, если я ее не спасу, у меня будет болеть и плакать душа, а это еще хуже.

 Между тем оса благополучно вылезла на ладонь девочки и принялась сушить крылья. Все замерли. Ибо прекрасно понимали, если Натка ее «погладит и пожалеет», как это она делала не раз с жуками и козявками, то непременно оса ее укусит. Но девочка молча рассматривала осу. А потом сказала:

-Ты, знаешь, бабушка, у нее очень большие и печальные глаза, наверное, она хотела утопиться, а я ей помешала, и спасла ее душу.

 Все за столом рассмеялись, и бабушка сквозь смех ответила внучке:

 -Не трогай ее и не сжимай пальцы в кулак, Спасительница, а то не миновать тебе беды, видишь, какая она огромная. В ней яда на сто китайцев хватит.

 -Что ж, — ответила та,- тогда я буду, как Бог (Он тоже за всех умер за добрых и злых). И попаду в Рай, и стану богиня Натка.

 -И ты думаешь за такое ничтожество свою жизнь отдать? — изумилась мама.

 -Я вовсе и не думаю, за кого мне жизнь отдать, — ответила та, — а думаю про то, как мне стать богиней Наткой.

Оса немного поползала по руке, оставляя компотный след, сказала: «Зу-у-у», — и пошла на взлет. Она была тяжелой от компота, потому поднималась медленно, как самолет на взлетной полосе. Натка проводила ее взглядом, и, когда все облегченно вздохнули, спросила:

-Можно мне погулять в саду немного одной?

-Погуляй,- ответила бабушка, только за калитку ни-ни, увижу — деду скажу. Ты поняла?-

Натка молча кивнула, и в припрыжку помчалась на волю.

 

Отойдя подальше от террасы, она уселась под яблоней, но так, чтобы видеть тропинку от дома, и достала телефон:

-Алеша, это я из заточения. Не смогу я сегодня придти, сижу на даче и слушаю, как наши про Бога беседуют. Не интересно. Тебе тоже было бы не интересно.

Ты как? — отмылся?

Тебе попало?

А ты сказал бы, что сердце очищал от зла, тогда, может быть и не наказали. Ты думаешь, тогда досталось бы еще больше? У тебя же бабушка верующая. Должна же понять, что ты не баловался.

Мне нет, я же не выпачкалась, когда костылем их била, а Людмила Васильевна сама на себя доносить не будет, охота ей было, чтобы от деда влетело.

Алеша, ты приготовь мне диск, завтра обязательно встретимся в Москве.

Что-нибудь придумаю. Ну, я не совсем бездарь, в конце концов, деда уговорю.

Он вечером приедет.

Короче, в десять часов утра я буду возле фонтана с клоуном.

Сумку не надо, — спрячу под платье. Все. Пока. А то Людмила Васильевна жаждет меня видеть, идет сюда.

 

-Наталья Петровна, сидеть вечером на холодной земле нельзя, простудитесь.

-Я, наверно, уже заболела, что-то спину колет и в ногу стреляет, Вы правы, Людмила Васильевна, надо вставать.- Прокряхтела Натка и с трудом поднялась.

-Наталья Петровна, не выдумывайте, лгать нехорошо.

-Ох, Людмила Васильевна, почему Вы такой черствый человек? Тут нога отваливается, а Вы даже не посочувствовали. Меня, наверно, пацаны, возле фонтана попортили немного.

-Наталья Петровна, кончайте Ваньку валять. Они Вас даже не тронули. Я видела. И чтобы я больше не слышала слово «пацаны», так интеллигентные люди не выражаются.

-Ой, простите, Людмила Васильевна, последний раз «пацаны» сказала, ой, как нога болит, твою мать. Ой-ё-ёй!

-У тебя в самом деле нога болит? Давай я тебя отнесу.

-Лучше шофера позовите, Вам тяже-лло б-будет.

-Не волнуйся, я потихонечку, иди ко мне на ручки.- Людмила Васильевна бережно подняла девочку и понесла в дом. — Мы думаем, чего Натка села и сидит, не бегает, а у тебя, оказывается, ножка болит.

-Болит, Людмила Васильевна, ой, как бо-о-олит.

-Ты, хоть, про пацанов не говори бабушке и маме.

-Хорошо, Людмила Васильевна, не скажу, я же понимаю, что нам обоим влетит. А Вы меня в Москву отправьте на пару дней, на консультацию, к профессору. Она не все время болит, нога эта, а временами стреляет. И вчера стреляла, Вы же видели… Ой. УЗИ надо сделать или рентген.

-Скажи честно, зачем тебе надо в Москву?

-Ой, Людмила Васильевна, ой. На меня Алеша положительно влияет, я возле него успокаиваюсь, может и нога успокоится, а не только голова.

-Ясно. Ты придумала историю с ногой, чтобы встретиться с Алешей. Но для того, чтобы встретиться с Алешей, не обязательно ездить на мне.

-Я же Вам говорила, позовите шофера, а Вам потребовалось личное участие. Так чего Вы теперь сердитесь. Несите, уж, до дома, а то, вон, мама бежит с бабушкой, узнать, что с ребенком случилось.

-Я, сейчас маме с бабушкой всю правду скажу, тогда будешь знать, как претворяться.

-Не надо, Людмила Васильевна, говорить всю правду, она никому не нужна, Ваша правда, и дорого нам обойдется всем сразу. А в Москву я все равно поеду с дедом, он меня поймет, в отличие от некоторых.

-Вот ты этим и пользуешься, чуть что — к деду.   

-Если Вы меня в Москву на консультацию отвезете, то в ближайшее время я Вас возьму с собой в Индию. На слонах покатаемся, корову священную потрогаем, а не отвезете — мой меч, твоя голова с плеч. Тогда посмотрим, кто здесь хозяин…

-Хорошо, я отвезу тебя в Москву, но учти, в твоих проделках я участвую в последний раз.

-Учту, Людмила Васильевна, что Вы настоящий друг, — Натка обняла ее за шею и прошептала: — Вам не тяжело?

 Ровно в десять часов утра Натка подошла к белоснежному мальчику у фонтана и подала ему руку: 

-Здравствуй! Алеша.

-Здравствуй, — ответил он, и прикоснулся губами к ее пальцам.- Как здорово, что ты пришла.- Он оглянулся на стоящую в трех шагах от них Людмилу Васильевну, и добавил: спасибо Вам большое, я очень рад нашему с Вами знакомству. Вы удивительная женщина и хороший друг.

-Спасибо, — ответила та, и отошла к скамейке.

-Любовная встреча прошла на высшем уровне, — хихикнула Натка, и тихо спросила: Принес диск?

-Принес три диска, но о распятии Христа посмотри первым.

-Не очень скучный?

-Не очень. Это типа ужастиков, только еще страшнее. Когда я его первый раз смотрел, то плакал. И очень хотел, чтобы Бог им всем показал, кто есть кто. Когда тьма настала, думал: сейчас Он им врежет. Уже приготовился торжествовать, но Он их не тронул, и было очень обидно и за Бога и за людей.

-А почему Он их не наказал, тоже сердце очищал от злости?

-У Бога нет злости, Он есть любовь. Он всех любит, потому что всех создал.

-И бесов тоже любит?

-А как же. Чего их Богу не любить? Они же Его не обижают, а, если нам всякие штуки придумывают, так, ведь, им тоже хочется богом всемогущим быть, а им не положено быть богами. Вот они доказывают Богу, что люди плохие, всякой дурие верят, и ничего не умеют, кроме как  делать зло, что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, что люди злоречивы, клеветники, богоненавистники, обидчики, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям, безрассудны, вероломны, непримиримы, немилостивы. Любят хвалить себя и ругать других. Одним словом, неподходящие для соединения с Его сущностью.

-Алеша, а что такое сущность? Мне Васильевна еще не говорила.

-Сущность — это то, из чего состоит Бог.

-А мы кто? Алеша.

-Мы с тобой материя. Вернее, набор материи, набор очень маленьких одинаковых частиц, которые называются материей.

-Алеша, а почему мы с тобою разные, а частицы, из которых мы состоим, одинаковые?

-Потому что количество частиц у нас с тобой разное, и собираемся мы с тобой разными блоками. Мне папа сказал, что все химические элементы — это блоки, но, если их разложить на еще меньшие частицы, то получится много-много одинаковых. Вот из этих одинаковых частиц Бог сотворил весь мир. Но сначала создал частицу, которая называется материей.

-Понятно. Но, вот как нас различать друг от друга, если мы по сути внутри одинаковые? Лист березовый — материя, вода в фонтане — материя, ты -материя, солнце — материя, бес — материя.

-Можешь не продолжать, я понял. Мы с тобой по форме разные и функции у нас разные, но главное наше отличие — это имя. У каждого творения божьего имя уникальное, единственное, оно известно только Богу. Бог творил мир называя имена, и когда Он называл имя, группировалась энергия, которая творила материю, в той последовательности, как задумал Бог этому имени. Ясно?

-Да. Мы различаемся именем, формой и функцией, так?

-Так.

-А Бог чем от нас отличается?

-Прежде всего тем, что Он нас создает постоянно, то есть материя творится постоянно.

-Но, если нас создавать постоянно день и ночь, то Алешей на земле будет хоть пруд пруди. Куда их девать столько.

-А разве я тебе не говорил, что материя творится Богом и тут же исчезает? За счет этого исчезновения в мире царит порядок и гармония.

-С ума сойти, но, если я постоянно появляюсь и постоянно исчезаю, то почему мне не больно, и люди не видят, что я исчезаю.

-Потому что люди тоже исчезают вместе с тобой, и появляются вместе с тобой. А боль мы не чувствуем, потому что когда мы исчезаем, нам нечем чувствовать — исчезает все.

-И собаки исчезают?

-И собаки.

-И небо?

-Все на свете.

-Но, как мы движемся и не рассыпаемся на части? Ведь песочный пирожок, если подвинуть, он рассыплется.

-Песочный пирог задумала ты, и слепила ты, поэтому ты и заботишься о том, чтобы он не рассыпался при движении.

А Бог создал мир, и заранее продумал, как мир будет существовать. Это раз.

А два будет то, что скорость нашего передвижения в пространстве относительно Бога равна нулю, а скорость появления и исчезновения наивысшая, наши точки материи появляются и исчезают  быстрее, чем мы воспринимаем то приборами и глазами. Ты не движешься относительно Бога, и творишься вновь и вновь. Вот как изображение на мониторе. Относительно тебя заяц бегает по монитору, а относительно монитора он пишется лучами на кристаллах, но не движется. Монитор стоит неподвижно, и сущность Бога неподвижна, на монитор поступает энергия, и Бог выделяет из каждой своей точки энергию, которая называется благодатью.

Эта энергия творит все, что задумал Бог. И на экране монитора энергия творит все, что придумал человек. Но отключи энергию и мир исчезнет как на мониторе, так и в жизни нашей.

-Но, если мы можем передвигаться, исчезая в одном месте и появляясь в другом, то почему мы этого не делаем?

-По двум причинам, папа сказал, что у человека утрачена связь с Богом, с Его сущностью. Мы не можем приказать энергии, чтобы она сотворила нас в одном месте, а затем перенесла в другое место, и сберегла при этом наше уникальное имя и все связанное с ним.

С другой стороны, наша материя может жить в одной определенной среде, как рыба в море. Если рыба задумает переместиться к тебе в квартиру и лечь на диван, то она погибнет, так как не может жить без воды. Мысль ее не связана с энергией Бога, и она не знает, хорошо ли ей будет у тебя в квартире или нет, поэтому, чтобы жить, ей не следует перемещаться туда, где она может погибнуть. Бог ее хранит от ненужных хлопот.

Так и человек. Он конечно не прочь переместится в иной мир, но ему надо с собой тянуть весь свой мир, чтобы выжить в другом, а зачем Богу хлопоты по пыльной дороге? Перемести человека и все, что ему необходимо, значит, вновь сотвори тот же мир, в котором мы живем.

Когда мое тело станет энергетическим, и не будет зависеть от среды обитания, тогда я спокойно буду перемещаться в иные миры, но опять же таки — по воле Божьей.  Вот и надо нам изучить волю Божью и научиться исполнять ее.

-Алеша, твой папа священник?

-Нет. Он посол в Швеции. И я родился в Швеции в Стокгольме.

-А почему ты живешь в Москве у деда?

-Я не живу здесь постоянно, но человек, не знающий своей Родины — явление ужасное. Дед сказал, чтобы любить свою Родину, надо знать ее, и плакать с ней и радоваться вместе. Родители согласились.

-А ты?

-А что я? У меня тут свобода, иди, куда хочешь, делай, что хочешь, но в пределах разумного.

-Но с родителями тоже хочется поговорить.

-Я это делаю каждый день, и вижу их каждый день по компьютеру.

Но жить там мне тесно. Россия — страна огромная, а Швеция страна маленькая, ее можно всю объехать за месяц. Мы с дедом и бабушкой везде путешествуем вместе, и на Алтае побывали, и на Дальнем Востоке, и на Севере, и в Крыму. Дед говорит, что слово Родина слагается из детских впечатлений и остается на всю жизнь таким, какими были эти впечатления. Я не скажу, что знаю свою Родину, как он, но мне хорошо здесь, это мое, это защищает мой отец, это любит моя семья. Это огромное пространство учусь любить и я. Кроме того, мне нравится встречаться с людьми, беседовать с ними, жить с ними.

-А тех мальчишек ты тоже любишь, которые тебя били ногами?

-А почему бы и нет? Я же сам их разозлил до белого каления. Вот они мне и показали, кто быдло вонючее. — Алеша улыбнулся.

-Ты больше такие эксперименты не проводи, а то они тебя убьют.

-Не убьют, я умею драться, и карате знаю, могу всыпать кому хочешь, но мне интересно было узнать, смогу ли я, как Христос терпеть боль от человека, и не поднять на него руку.

-Ну, что узнал?

-Ты же прервала эксперимент. А вообще, бабушка сказала, не сходи с ума. Драка — дело пустое и у Бога и у людей.

-Тебе сильно попало за драку?

-Не сильно, но дед сказал, что я атаман — не организованная личность, впустую распыляю свою жизнь.

 

Господи, Милостивый! Как давно это было! Целое лето назад.

А вчера он пришел вечером и заявил, что дружить с ней не будет, потому что они не веруют в Бога. И вообще…

-Но я же верую, — возразила Натка.

-А толку что? Ты же не причащаешься и в Рай не попадешь.

-Но ты ведь обещал отвести меня на Причастие, ты что, забыл.

-Как я тебя отведу, если бабушка все время дежурит в церкви, и дед завтра придет на Причастие. Знаешь, что мне будет за это?

-Что?

-В посольство отправят. Вот что.

-В Швецию, что ли?

-Да. Дед сказал, что его терпение иссякло.

-Почему он меня не любит, я же не балуюсь у вас, и веду себя тихо.

-Дело не в тебе, а в том, что твой дед убил нашего Алешу. Вот видишь фотография. Он на меня похож, в честь его меня назвали Алексеем вторым. И теперь бабушка и дед не любят вашу семью, дед называет вас христопродавцы. Он сказал, что вы за копейку удавитесь, и родную маму убьете.

-И неправду он сказал. Мы не жадные. Я у деда спрашивала, можно ли тебе ноутбук подарить, и он разрешил. А, если бы он был жадный, то фик бы дал.

-Это он для тебя ничего не жалеет, а вообще жлоб, нашего Алешу за три миллиона из танка шарахнул.

-Тогда война была? Он нечаянно, может быть.

-Никакой войны тогда и в помине не было, тогда Ельцин был пьяный и обписаный лежал в своем кабинете, а ему Хасбулатов сказал: Не пей, весь кабинет провонял мочой, зайти невозможно. Тот разозлился и приказал таманскую дивизию поднять по тревоге. И расстрелять всех, кто будет дразниться. Тогда дед твой нашу бабушку и Алешу и расстрелял.

-А она дразнилась?

-А ты как думала, конечно, сказала: на хрен нам такой президент, кабинет провонял, страну пропил, народ голодом заморил. Ты, ведь, знаешь,  что мы молчать не будем. У меня и прадедушка за Россию с немцами воевал, и дед весь в орденах, и папа и дядьки — все за Россию сражаются.

-Значит, ноутбук ты не возьмешь и в церковь меня не поведешь?

-Не возьму, я не шкура продажная.

-А я шкура, да?

Они помолчали.

-Ты не шкура продажная, — наконец сказал он. — Но дед твой шкура барабанная, таких надо прибивать еще в колыбели, чтобы страну не засоряли.

-Ах, ты так?

-Да. Я так. И по другому не будет.

-Ты злой, и с Богом никогда не соединишься. Он к тебе не придет. Ясно?

-Придет, я только сердце очищу, и придет.

-Не успеешь. Тебя убьют раньше, а я больше защищать тебя не буду, раз ты такой.

-Можешь еще из танка хряпнуть, как твой дед нашего Алешу, я не боюсь. Но на Кибертрон тебя не возьму, у тебя тело будет материальное, и ты не сможешь сражаться с депсиконами.

-Ну, это уж слишком ты разошелся. Думаешь, если причащаешься, так тебе все можно? Да?

-И как человек Паук ты ходить не будешь, твоей человеческой энергии тебе не хватит и деду твоему поганому тоже.

-А твой какой? Не поганый? Нет? Да он еще хуже моего, но претворяется хорошим. И чего ты вообще сюда явился. Сидел бы со своим хорошим.

-Вот и пойду сидеть. Тем более, что мне еще каноны вычитывать и Последование к Святому Причастию.

-А как же я? Ты же обещал — вместе будем вычитывать.

-Никак. Иди в куклы играй. Ты еще маленькая.

-Значит, как тебя отбивать, то я большая, а как каноны вычитывать, то маленькая. Ничего себе пельмень. Раз так, то я эти каноны и сама вычитаю. Но дружить с тобой не буду, потому что ты предатель. Иди вон.

 

Алеша молча встал и вышел.

Долго ждала она его возвращения. Ей казалось, что он обязательно должен понять, что она еще маленькая и читает по слогам, делая ошибки на каждом слове, а каноны длинные предлинные, и написаны непонятно, потому ей нужна его помощь. Но он не понял и не вернулся. Она готова была идти на Причастие одна. Что тут страшного? Проснулся пораньше и незаметно ушел, но как быть с канонами, если читать не умеешь.  А без канонов Батюшка к Причастию не допускает, Алеша говорил, что даже взрослых выгоняет без объяснений. И мне скажет, как другим говорит: «Такого нерадения я от тебя не ожидал». А что такое «нерадение»? — фик его знает. Но, наверно, что-то ругательное, если не ожидал.

Конечно, можно позвать Васильевну и попросить прочитать все каноны и Акафист Иисусу Сладчайшему. Но где гарантия, что она прочитает и не скажет о том маме и бабушке. Вместе они догадаются, что я хочу сбежать рано утром, и уж тогда точно на Причастие не попадешь, а будешь в куклы играть.

 Что же делать?

Самой читать? Но сейчас нельзя. Заметят. А ночью спать хочется. Эх, Алеша ты Алеша, друг называется, в беде бросил.

Васильевна открыла дверь без стука и позвала Натку к столу.

-Я не хочу есть. — ответила та и отвернулась.

-Наталья Петровна, Вы поссорились с Алешей?

-Какое это имеет значение?

-Особое, если Вы не желаете есть из-за расстройства, то совершаете очередную глупость. Так как печень расстроенного человека выделяет много желчи и портит стенки желудка. И у Вас будет болеть живот.

-Пусть.

-А если он у Вас уж болит, то надо сказать, и я дам Вам таблетку.

Натка промолчала.

В дугой раз она непременно дала бы ей таблетку такую, что Васильевна знала бы, как приставать, когда человеку плохо, но сегодня Натка готовилась к Причастию, ей нельзя было ругаться. Поэтому она лишь вздохнула:

-Людмила Васильевна, ужинайте без меня. Я буду спать.

-Хорошо, ложись спать, но там Петр Сергеевич приехал и привез тебе большую коробку, а в ней что-то блестящее. Я без тебя не открывала.

-Можете открыть и поиграть, если хочется, а мне нет. Я буду спать. — ответила Натка и легла на диване. Через пять минут она действительно спала.

 

Васильевна раздела девочку и отнесла на кровать. «Странно, — подумала она,- то не уложишь в двенадцать, а то в восемь сама уснула». Она закрыла двери и ушла.

 

Натка проспала до двенадцати и не слышала, как приходила мама, бабушка и дед, но ровно в полночь она проснулась. И первой ее мыслью была: «Проспала Причастие». Она вскочила. Достала из-под дивана пакет с книгами и дисками. Нашла Православный Молитвослов и Псалтирь. Издание Сретенского монастыря 2003 года. Включила фонарик: «Ну, все, Господи, поехали. Сколько успею прочитать, столько будет. Ты меня прости, что я медленно читаю. И Тебе скоро надоест слушать. Но я научусь. Вот увидишь, Ты только не обижайся». — Натка мельком взглянула на крестик и цветочки, напечатанные вверху, и принялась читать:

«Ка-но-н по- ка- я-н-ный ко Го- с — по- ду  На — ше — му И-И-СУ-СУ Христу, -последнее слово она догадалась.

— Г-л-ас 6 тире й.

П-еснь один.

Я-ко п-о с-уху пе-ше -шес-тво-вав Из-ра-ил мягкий знак ерь, значит, Израиль, по б-езд-не ст-о-па-ми, г-о-н-и-те-ля фа-ра-она видя потоп-ляема, Богу по-бедную п-есн мягкий знак ерь, значит, песнь по-им, во-пи-яше.

Прт-пев звездочка По-ми-луй мя, Боже, помилуй мя. -Нормально, — подумала она, — зря боялась. — и принялась читать дальше.

Закончила она канон в семь утра. Посмотрела на часы. Все свое добро спрятала и пошла умываться и чистить зубы (все-таки, к Богу идешь. Надо быть опрятной и чистой). Она толкнула дверь, но та была закрыта на ключ. Ее заперли. Вот это пельмень, — подумала девочка, — что же делать? Если стучать, то все проснутся и в церковь не пустят, если ждать, пока встанут, служба кончится. — Такой несправедливости она допустить не могла: «Пустите меня! — закричала Натка, и принялась колотить пяткой в дверь. Получалось совсем тихо. Натка огляделась, подскочила к своему столику, схватила стул и начала стучать им: — Кому говорю? пустите меня отсюда! Бегом открывайте дверь!»

Дверь действительно открыли «бегом».

Натка взглянула на толпу, села на пол и горько заплакала. Она точно знала, что сквозь эту живую стену ей никогда не прорваться. Хоть кричи, хоть умоляй, хоть бейся головой. Сказали: нет, значит, нет.

-Наташа, что случилось?

-Наталья, почему ты встала в такую рань?

-Наталья Петровна, голубушка, не надо плакать.- Перепуганная Васильевна попыталась ее поднять, но она, оттолкнув ее руки, так закричала, что все отскочили.

Сквозь толпу протиснулся дед и присел на корточки:

-Ну, чего орешь? Что не дают? Кто тебя обидел? — спросил он ее и взял на руки: — Пошли ко мне. — Натка обняла деда за шею и горько плакала, захлебываясь в слезах.

-Дед, миленький, родненький, самый хороший дед на свете, он не любит меня! Он сказал, что бог не покупается ни за какие деньги, и что он не шкура продажная, чтобы размениваться на ноутбуки.

-Ну, ну, все. Все.

Не плачь мое солнышко, не плачь моя хорошая девочка. Подари ему машину, или пригласи на слонах покататься в Индию. Узнай, что он любит и подари ему, то, что он любит.- растерянно произнес Петр Сергеевич и поцеловал свой любимый дрожащий комочек. Наверное, не было на земле того, что он не сделал бы для нее в эту минуту, но заставить Алешу любить его Натку дед не мог.

 -Он любит только Бога.- вздохнула Натка и посмотрела на деда, печально.

 -И не надо нам с тобой такой мальчишка, мы будем любить друг друга. 

Хочешь, я тебя на военных кораблях покатаю, и фотографии сделаем, вот он и пожалеет, что зазнался. — генерал-лейтенант прижимал к себе Натку и плакал.

— Что ты как маленький, дед? Неужели ты не понимаешь, что мы с тобой, сколько бы не дружили, никогда не станем богом, а он будет богом, будет ходить по облакам, и в другие миры перемещаться.

-Прямо уж, и в другие. С печки на лавку, и носом об пол. Вот и все его перемещения. А мы с тобой, если хочешь в Париж полетим хоть сейчас. Позвать маму? Она нас оденет, и мы с тобой пойдем кататься на самолете. — Натка молча покачала головой.

— Не хочу, -произнесла она после продолжительной паузы.

-Дед, миленький, родненький, и как ты не понимаешь, что мы с тобой скоро умрем, и попадем в ад, а он будет дружить с Иисусом Христом, и будет переливаться, как свет и даже лучше.

-Кто тебе это сказал, Людмила Васильевна? Или бабушка?

-Твоя Людмила Васильевна разбирается в Боге, как свинья в апельсинах. Она даже не причащается и не молится вовсе. Она только говорит про Бога, а сама даже и не видела, как Его распинали.

-А ты видела?

-Видела! — дед.- И Голгофу видела, и как Он плакал на кресте видела, и, как Его били тоже видела.

-Давно? Давно видела? — у Петра Сергеевича побелели губы. Он готов был разорвать на части и маму, и бабушку, и воспитательницу, которые позволили пятилетнему ребенку смотреть на такую боль.

-Давно, еще в мае, когда яблони цвели.

-Тебе Алеша показал этот мультик?

-Это не мультик, дед, это диск, там четыре фильма про Бога и Его распятие.

-Мама разрешила смотреть тебе этот фильм?

-Я не спрашивала у нее разрешения.

-Но, кто-то из старших присутствовал тогда, когда ты смотрела фильмы?

-Нет, конечно, ты что думаешь я такая наивная, чтобы говорить с ними про Бога? Они же дуб дубом.

-Где же была Людмила Васильевна, когда ты смотрела эти фильмы?

-Спала, спала, конечно. Я же ночью их смотрела, чтобы не отняли.

-Тебе страшно было?

-Очень, дед! Я плакала всю ночь, а утром отнесла Алеше диск, и он сделал мне копию. Если хочешь, я тебе покажу. Ты тоже будешь плакать.

Если б мы с тобой жили в то время, то могли бы спасти Его. Я б им накостыляла всем. Но Алеша сказал, Его никто не мог спасти, так как Он специально пришел, чтобы умереть за нас с тобой. И теперь, кто верит в Бога, тот спасется и будет богом, потому что Иисус Христос соединил нас с Богом.

-Видишь как все хорошо, а ты плакала. И мы с тобою верим в Иисуса Христа, значит, и мы с тобою будем богом. Ты — богиня Натка, а я бог -Петька. — дед улыбнулся и погладил Натку по голове,- по облакам будем ходить и перемещаться в пространстве, не хуже Алеши.

 

-Простота ты у меня, а не бог. — Алеша сказал, что вера без дел мертва. А мы с тобой ни разочку не причащались, и даже не знаем, что это такое, и как эта энергия действует в человеке после причастия, тоже не знаем.

Ты, хоть знаешь одну молитву? Не знаешь. И как ты с Богом станешь разговаривать, если Он у тебя спросит «Отче наш»?

-А ты знаешь?

-Знаю. Мы с Алешей ее выучили. И «Верую» тоже.

-И я выучу, ты мне расскажешь и я запомню, — ответил Петр Сергеевич и поцеловал свое счастье в глазки. Начинай.- Он готов был выучить не только молитвы, но все Святое Писание, лишь бы его драгоценность не плакала.

-С чего начнем?

-Можно с обоих сразу.

-Ну, дед, ты у меня супер, а я долго учила. Сорок раз Господню молитву и пятьдесят Символ веры. — Натка поцеловала деда в щечку и начала:

 

Молитва Господня

О~тче наш, И~же еси1 на Небесе1х, да святи1тся и1мя Твое1, да прии1дет Ца1рствие Твое1, да бу1дет во1ля Твоя1, я1ко на Небе1си и на земли1. Хлеб наш насу1щный да1ждь нам днесь; и оста1ви нам до1лги на1ша, я1коже и мы оставля1ем должнико1м на1шим; и не введи1 нас во искуше1ние, но изба1ви нас от лука1ваго.

Символ веры

1Ве1рую во еди1наго Бо1га Отца1 Вседержи1теля, Творца1 не1бу и земли1, ви1димым же всем и неви1димым.

2И во еди1наго Го1спода Иису1са Христа1, Сы1на Бо1жия, Единоро1днаго, И~же от Отца1 рожде1ннаго пре1жде всех век. Све1та от Све1та, Бо1га и1стинна от Бо1га и1стинна, рожде1нна, несотворе1нна, единосу1щна Отцу1, И~мже вся бы1ша.

3Нас ра1ди челове1к и на1шего ра1ди спасе1ния сше1дшаго с небе1с и воплоти1вшагося от Ду1ха Свя1та и Мари1и Де1вы и вочелове1чшася.

4Распя1таго же за ны при Понти1йстем Пила1те, и страда1вша, и погребе1нна.

5И воскре1сшаго в тре1тий день по Писа1нием.

6 И возше1дшаго на Небеса1, и седя1ща одесну1ю Отца1.

7И па1ки гряду1щаго со сла1вою суди1ти живы1м и ме1ртвым, Его1же Ца1рствию не бу1дет конца1.

8И в Ду1ха Свята1го, Го1спода, Животворя1щаго, И~же от Отца1 исходя1щего, И~же со Отце1м и Сы1ном спокланя1ема и ссла1вима, глаго1лавшаго проро1ки.

9 Во еди1ну Святу1ю, Собо1рную и Апо1стольскую Це1рковь.

10Испове1дую еди1но креще1ние во оставле1ние грехо1в.

11Ча1ю воскресе1ния ме1ртвых, 12 и жи1зни бу1дущаго ве1ка. Ами1нь.

 

Натка закончила и тронула его за нос: начинай. И тут только Петр Сергеевич понял, что стать запросто богом не удастся.

-Нет ли у тебя сокращенного варианта для пенсионеров, — спросил он внучку, обдумывая, как бы отделаться от неожиданного счастья стать богом.

-Дед, ты что? Так с Богом нельзя. Надо тесными вратами в Рай входить. Алеша сказал, иначе ты будешь, как дева неразумная.

-Кто такая эта дева?

-Вот, слушай:

1 Тогда подобно будет Царство Небесное десяти девам, которые, взяв светильники свои, вышли навстречу жениху.

2 Из них пять было мудрых и пять неразумных.

3 Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла.

4 Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих.

5 И как жених замедлил, то задремали все и уснули.

6 Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу ему.

7 Тогда встали все девы те и поправили светильники свои.

8 Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут.

9 А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе.

10 Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились;

11 после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам.

12 Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас.

13 Итак, бодрствуйте, потому что не знаете ни дня, ни часа, в который приидет Сын Человеческий.

(От Матфея 25:1-13).

Ясно тебе? Сократишь, и будешь потом просить, чтобы тебе конец кто-нибудь списал, а учить уже поздно.

-Эту длинную молитву ты тоже с Алешей выучила?

-Вовсе это не молитва, а Благая Весть, по-гречески Евангелие называется. Мы Евангелие не учим, а слушаем на компьютере.

Алеша у бабушки своей переписал. У нее много всего, но она не дает ему, говорит, что он маленький.

-А он большой, Алеша твой?

-Очень большой, он в третий класс перешел. И на сайте Православие.ру даже литургию слушал, сказал, что мне запишет, когда бабушки дома не будет, и дед уйдет. — Натка понизила голос и говорила шепотом: — ее только в храме можно слушать, потому что это общественное служение, а дома лишь — больным.

-По-че-му? — дед тоже перешел на шепот.

-Потому что во время литургии сходит Дух Святой и освящает все помещение и даже землю под ним. Я, когда заболею, включу диск, — и у нас будет Дух Святой в гостях.

-А сегодня нельзя? — дед развлекался.

-Сегодня я здоровая и ты не болеешь, а зря Дух призывать нельзя.

-Почему?- Натка хотела сказать слово «грех большой и Господь за это накажет», но забыла, поэтому быстро перевела на свой язык:

— По шее надает.

-Серьезный довод. — согласился дед. — Алеше уже надавал?

-Нет, он всуе Духа не призывает, а по делу.

-И где ты такое сокровище откопала? Алешу своего.

-Я его не откопала, а отбила в честном бою у фонтана.

-У какой-то девочки?

-Нет, у больших мальчиков. Они его били ногами, а он с ними не дрался, только руками голову прикрыл, согнулся и молчал.

Я попросила костыль у дедушки инвалида, что сидел на скамейке, и этим костылем ну колотить их, а сама еще матом как скажу, что б страшней было. Они и убежали.

-Где же Васильевна была, когда ты себе счастье отвоевывала?

-Нигде. Она недалеко на скамеечке сидела и с подругой разговаривала о воспитании молодого поколения. Они там всегда беседуют про молодое поколение.

-А вы с Алешей на другой скамеечке беседуете?

-Да-а, а как ты догадался?

-Он тебя воспитывает, а она зарплату получает, хорошее распределение обязанностей.

-Дед, ты не злись, мы ничего с ним плохого не делали и первый раз и потом. Я его спросила, почему он не дрался с мальчишками, а он сказал, что сердце от зла очищает, потому что чистые сердцем Бога узрят. И, когда он свое сердце очистит, то к нему Бог придет. Можно ли и мне с ним на Бога посмотреть, спросила я, а он сказал, что нельзя, так как я матом ругаюсь и дерусь, и при мне Бог от стыда сгорит. Это ему бабушка сказала, когда они со своим дедом неприличными словами выражались. И теперь они не выражаются.

-Ничего себе, поблагодарил. И ты ему не поддала за это?

-Нет. На нем и так места не было чистого. Да и чего зря драться, он же правду сказал.

Ой, мы с тобой совсем забыли про молитву. Начинай повторять за мной.

-Подожди, потом будем учить, а сейчас иди умойся, и пойдем гулять на улицу. Ты знаешь, в какую церковь Алеша ходит?

-Знаю, в красненькую, со ступеньками такими вниз.

-Вот ты мне и покажешь.

-Для чего?

-Пойдем причащаться.

-Дед, ты у меня самый-самый хороший, — Натка обхватила деда за шею и прижала голову его к себе.- Я сейчас. — И выскочила из комнаты.

-Ну, вот, и все, а то три женщины с высшим образованием, а одного ребенка успокоить не могут. Педагоги вашу мать. — Он посмотрел на себя в зеркало, тронул седую прядь волос и подмигнул: — Ну, Петр Сергеевич, начнем в иные миры перемещаться?